Через пару минут ему перезвонили.

– Она уже собирает вещи, – недоуменно сказал он, повесив трубку. – И даже ничего не спросила. Услышав, что это вы, сразу пошла собирать манатки. Удивительно: от нее я этого ожидал меньше всего на свете. Ну что ж… Ешьте шоколадку скорей, я не могу разрешить вам взять ее с собой. Можно вопрос? – добавил мистер Купер, пока я быстро поглощала шоколадку. – А вы ненавидите Америку, да? Ну, после всего, что с вами произошло?

Я внимательно посмотрела на директора тюрьмы:

– Нет, мистер Купер. Пока есть такие люди, как Фэнтези, как я могу ненавидеть вашу страну? Мне вас искренне жаль. Видите ли, в чем дело, я, пускай, потеряла свободу, а вы, увы, потеряли страну. Американский народ должен срочно вернуть себе власть, пока не стало слишком поздно, иначе завтра на моем месте окажетесь вы.

Через пару минут меня забрали обратно в карцер, предварительно снабдив тремя любимыми книгами-вестернами из директорской библиотеки о героических подвигах ковбоев Дикого Запада, где главными героями становятся брутальные мужчины, вооруженные пистолетами марки Colt или Smith & Wesson, с помощью которых они сами вершат правосудие, наказывая плохих парней, или спасают мирных жителей и прелестных женщин, попавших в руки негодяев, параллельно пытаясь заработать пару лишних долларов.

Малькевич

К моменту моего возвращения в одиночку Фейт уже перевели в соседнюю камеру. Железная дверь захлопнулась, и я снова осталась одна, без окон, без часов, без настоящего и без будущего. Несмотря на приветливое общение с директором тюрьмы, гарантий того, что он сдержит свое слово и мне на подселение пришлют Фэнтези, не было.

Пребывание в карцере чем-то похоже на залипание в бесконечности – ты вроде жив для себя и вроде одновременно мертв для всего мира, от которого ты отрезан множеством железных и бетонных стен. В Александрийской тюрьме, тоже в одиночной камере, в мои руки попала интересная книжка, основные положения которой навсегда врезались в мою память и множество раз помогали справиться с ощущением потерянности и давящего одиночества. Пытаясь взять себя в руки и хоть чуть-чуть согреться от леденящего то ли ужаса, то ли просто холода камеры, я свернулась в клубочек в углу нижней койки железных нар и снова обратилась к когда-то прочитанным мыслям.

Идея единства или взаимозависимости мира означает, что все во вселенной тесно сплетено воедино. Наше представление, будто мы независимы от других людей и от окружающего нас мира, – иллюзия. Мы – часть природы, а потому, как бы ни казалось, что в каком-то месте или в какой-то момент времени мы отделены от нее, на самом деле мы суть часть вечно текущей субстанции – океана энергии, соединяющего все живое и неживое в единую сеть. Поле, из которого появляются атомы, распространено по всему пространству и времени, подобно паутине. Квантовое поле – это паутина, соединяющая жизнь, энергию, вещество и существование в единую систему. Все, что мы ощущаем, имеет единый взаимосвязанный источник. Таким образом, думала я, они не могут оторвать меня от семьи, от моих друзей, от моего народа и страны. Я всегда буду его частью. Мы связаны невидимыми глазу крепкими нитями, которые никогда не разорвать ни бетонным стенам, ни железным дверям, ибо что могут сделать люди против замысла Творца?! И вообще все это не зря. В этих страданиях должен быть какой-то смысл, план Всевышнего, просто пока сокрытый для ограниченного измерением времени человеческого сознания…

Дверь в камеру отворил надзиратель:

– Твое свободное время, – заявил он, – у тебя есть час.

Я смогу позвонить домой! – обрадовалась я и, как только надзиратель исчез, вылетела в приоткрытую дверь, бросилась к телефону на стене и набрала заветный папин номер.

Автоответчик, предваряющий гудки вызова, проговорил уже знакомые слова, что все мои разговоры будут записаны и отслежены тюремным начальством.

– Алло, пап? Привет, – дрожащим голосом начала я.

– Маша, господи! Что случилось?! Мы тебя потеряли! От тебя несколько дней не было вестей. Адвокаты сказали, что тебя куда-то перевели, – тревожно заговорил папа.

– Пап, у меня все хорошо. Тут просто вышла одна маленькая неприятность, но это временно. Скоро они все решат, – соврала я. Иногда ложь бывает во благо. Конечно же, я понятия не имела, сколько мне еще предстоит пробыть в изоляции и уж точно часть моей фразы про «все хорошо» была откровенным враньем.

– Маш, тут твое видеообращение показывают по всем каналам. Ты знаешь, это вызвало огромный резонанс. Ты молодец, держишься! Знаешь, на меня вышла одна организация. Они пообещали помочь оплатить услуги твоих адвокатов по подаче апелляции по делу.

Я выдохнула: значит, я была права, все действительно не зря. Радость папы, казалось, передавалась и мне.

– Пап, а что за организация? Они меня знают? Зачем им помогать нам?

– Нет, Маша, ее руководитель, Александр Малькевич, говорит, что никогда не был с тобой знаком. Но они все равно решили поддержать тебя, потому что ты наша, россиянка. Он и сам был в подобной ситуации в прошлом году, – ответил папа. – Просто позвонил и сказал, что подключится к сбору средств, чтобы ты смогла продолжить борьбу за свою невиновность.

– Он тоже сидел в Штатах? – удивилась я.

Александр Малькевич, глава Фонда защиты национальных ценностей, российский журналист и член Общественной палаты России, действительно на себе проверил знаменитую открытость и демократизм американского общества. В начале ноября 2018 года он прилетел в США, штат Мэриленд, для наблюдения за проведением промежуточных выборов в конгресс. Через несколько дней, когда Малькевич стоял в очереди на регистрацию на обратный рейс в Москву, к нему подошли люди в черном – несколько агентов Федерального бюро расследований – и сделали ему предложение, от которого, как говорил Майкл Корлеоне в фильме «Крестный отец», он не сможет отказаться – пройти с агентами в комнату для допроса. Там ему сообщили, что его деятельность в качестве наблюдателя на выборах, оказывается, направлена против США. У них был ордер, подписанный судьей штата Виргиния, который предусматривал задержание на предмет тщательного анализа всех электронных устройств российского гражданина.

Малькевич пытался возражать, поясняя, что он участвовал всего лишь «в нескольких мероприятиях научно-политического профиля» на территории США, а «выборы освещал как журналист», причем стал свидетелем «массы нарушений». В подтверждение своих слов он привел факты, что машины для голосования часто выходили из строя, а избирательная система не справлялась с большим потоком людей на участках. Малькевич также упомянул и о «моральном банкротстве» мейнстримовых американских СМИ, которым «в общем-то, уже никто и не верит», а делать собственные фоторепортажи с